ездили затариваться. бродили по Вегасу в поисках нелепых свитеров. свитера не нашли, но костюмы придумали. будем с Катькой как Ленин и партия - близнецы-братья. только она в красном, а я в синем. парни ничего не выбрали, сказали, времени еще вагон) нуну)
в Ашане вопреки ожиданиям было не так много народу, вполне себе безболезненно закупились. потом поехали всем скопом к нему, выложить продукты. заодно взяли пиццу и пиво. а потом еще пиво. а потом была гитара, и на кухне можно было вешать топор. звонила соседка (одноклассница бывшая), стала орать, что шумим. одиннадцати еще не было. первый раз услышала, чтоб он на кого-то повысил голос. говорит, задолбала, на цыпочках что ли ходить. улыбнулась мысленно. значит, и его можно довести до кипения.
потом ушла, сославшись на усталость, Катька, у которой я должна была ночевать. я сказала, что приду. ну конечно же я не пришла. ночлег предлагали и Вовка, и Косс, но осталась я у него. ребята ушли часа в два. мы еще пару часов потрепались, выпили по сто литров чая, он мне постелил, включил фильм, потому что я не хотела спать, и ушел в соседнюю комнату. чинно-благородно, мальчики налево, девочки направо. я смотрела в экран и не понимала, о чем фильм. ворочалась. думала. тянуло за стену. промучившись с час, решилась пойти и поцеловать его. подкралась к комнате. он спал лицом к стене. вернулась обратно. выключила фильм, все равно я давным-давно упустила суть. слушала его дыхание через стену. сердце билось где-то в горле, меня так и тянуло к нему. не узнавала себя. обычно я просто иду и делаю то, что хочу сделать. а тут что-то непонятное. какая-то робость. и это не страх отказа. это, скорее, боязнь газануть там, где надо притормозить. боязнь сломать что-то хрупкое. и, наверно, ожидание какого-то знака с его стороны. предприняла еще одну попытку пойти в его комнату. на этот раз мысль была сказать, что мне скучно и холодно спать одной. мне это сделать действительно не трудно, но ноги будто приросли к полу. я стояла посреди зала минут двадцать. потом тихие шаги, целая вечность. так и не смогла переступить порог. долго смотрела на него, развернулась и пошла обратно. села в зале, стала смотреть фотки, у него электронная рамка. на отца похож. а сестра вылитая мать. судя по фоткам с племянницей, любит детей.
легла. думала, утром буду жалеть, что не воспользовалась шансом, не каждый день остаюсь с ним наедине. но нет. утром не жалела. как ни странно. на работу он не поехал. это уже стало традицией: если я приезжаю, он на следующий день забивает на работу. благо, по шапке за это не дают. порывался накормить меня завтраком, но мне кусок в горло не лез. сварил вкусный кофе. убрались в квартире, я мыла посуду. потом я предложила нарядить елку. так это было мило, по-семейному. спокойно и естественно, как само собой разумеющееся.

иногда мне становится страшно. а вдруг я выдумала, что у него тоже ко мне что-то есть? что если это плод моей фантазии? может, его симпатия чисто дружеская? будет ли мне больно и как долго я буду собираться по кусочкам? если честно, не хочется об этом думать. то, что у меня к нему - единственное, что держит меня на плаву и вселяет веру в будущее. если это исчезнет, я снова потеряю почву под ногами. но как мне это надоело. надоело терять почву. надоело состояние полета. надоело разбиваться и склеиваться, надоело отсекать каждый раз частичку души, чтобы спастись от боли, чтобы эта зараза не проникла глубже. я давно заметила: с каждой потерей я становлюсь жестче и суше. я очень хочу верить в то, что он не даст мне окончательно высохнуть.

***
ты просыпаешься среди ночи от борьбы глубоко внутри:
говорила, что сердце кончилось – так на же теперь, смотри.
ты была в кинотеатре с утра: «Алиса», четвертый ряд.
есть, что вспомнить хорошего, только сны за себя говорят
красноречивей всего. ты выиграла этот приз –

то ли крест, то ли квест, то ли дьявольское колдовство –
быть влюбленной одновременно в жизнь
и ни в кого.

Саша Птица